Оля Маркес: перестала бояться утрат

Основательница первой в России школы онлайн-фитнеса «Секта», вокалистка группы Alai Oli и мама троих мальчиков Оля Маркес рассказывает о детстве и о том, что привело ее в терапию.

О маме

Мои воспоминания о маме связаны с физическими ощущениями любви, заботы, безопасности, чего-то очень мягкого и прекрасного. Это мне многое дало и заложило внутреннюю стойкость. Когда мне было четыре, мама поехала рожать брата и исчезла — и я ждала и ждала. Я попала в петлю бесконечного ожидания, которое ничем не завершилось.

Мне не сообщили сразу, что мама не пропала, а умерла. Спустя время в доме появилась женщина, и мне сказали, что это — моя мама, просто она поменяла внешность и имя. Взрослые люди часто совершают безумные поступки как бы из любви, чтобы оградить ребенка от травмы, смягчить боль. Вот и моя бабушка нашла моему папе другую женщину, с которой договорились, что они с папой поженятся и эта женщина каким-то образом заменит мою настоящую маму.

О мачехе

Естественно, после смерти мамы я тянулась ко всем женщинам: я пыталась найти маму в знакомых семьи, в бабушкиных студентках. Думаю, поэтому бабушка решила привести в дом новую «маму»: наверное, она подумала, что будет лучше, чтобы рядом со мной была хоть какая-то женская фигура.

И я действительно смогла доверять своей мачехе, я почувствовала с ней связь. Я люблю свою мачеху, она стала фигурой значимого взрослого и многое для меня сделала. Когда мне было 12 лет, папа с мачехой развелись. Тогда мне сказали больше не называть ее мамой, потому что она никогда ей и не была. И я как будто пережила эту утрату снова.

О непрожитой утрате

В детстве и юности я не отгоревала потерю мамы — у меня просто не было такого опыта. Я не осознала, что именно утратила вместе с самым важным человеком в моей жизни. Смерть была, но ее как бы не было, она не была осмыслена мной. О том, что моя мама умерла, я догадалась сама, через какое-то время сопоставив факты. Домашние только подтвердили догадку, а потом я стала навещать могилу мамы на кладбище. Не было такого, чтобы мы всей семьей собрались и проговорили, что потеряли любимого человека, оплакали ее.

О пустоте внутри

В терапии я вспомнила, когда впервые почувствовала эту пустоту. Как раз тогда, когда я ждала маму — нарисовала открытку ей в больницу и отправила. А потом я нашла дома скрепку, которой скрепила ту открытку. Так я поняла, что мама не получила это письмо. И тогда я первый раз почувствовала внутри пустоту.

При этом, когда впоследствии другие люди уходили из моей жизни, я никогда не горевала, а просто находила новых людей. Просто закрывала «дыру» кем-то другим. Это было очень похоже на ситуацию с мачехой. Если даже маму можно заменить, то, значит, можно вообще кого угодно. Поэтому, с одной стороны, во взрослом возрасте я часто оказывалась в ловушке страха идти на глубокий контакт с людьми, потому что я настолько сильно боюсь этой боли, что предпочитаю держать дистанцию. А с другой стороны, что я считала, что любой человек заменим.

О страхе потери

Страх потерять любимых и близких для меня был сродни страху смерти. Я боялась, что человек, который уходит — даже на время — может не вернуться никогда. Все, что я люблю, может исчезнуть в один миг без предупреждения. И тогда ко мне снова придет та самая пустота. Этот страх был совершенно иррациональным: вот мне нравится человек и нравится с ним что-то делать, работать или дружить. И как будто в сам контакт с ним уже заложен потенциал пустоты: когда этот человек уйдет, внутри меня, на месте наших общих чувств воспоминаний, останется огромная дыра. Масштаб этой дыры я всегда как бы предчувствовала заранее — вместе с масштабом любви, счастья или удовольствия, связанных с каждым близким человеком.

О длительной терапии

Страх утраты я разбирала в терапии — почему мне легче заранее разрушить отношения, лишь бы не испытать боли от потери. Мы пошли в глубокое детство и искали в нем параллели с моей взрослой жизнью. Процесс терапии похож на собирание пазлов: сначала вы строите рамку, потом начинаете заполнять все недостающие элементы и видите много взаимосвязей.

Для чего быть в терапии долго? Не для того, чтобы там решать какую-то одну и ту же проблему, с которой вы пришли (хотя для кого-то может быть актуален и такой сценарий). Длительная терапия — она скорее про вашу жизнь целиком. Исследуя свою ситуацию, вы обнаружите, как она сложна и многогранна, сколько в ней деталей. И вот так постепенно вы сможете воссоздать и увидеть полную картину себя и ответить на вопросы: почему вы так реагируете, почему поступаете определенным образом, каких штрихов не хватает в вашем рисунке. Словом, это очень классный процесс.